Добрыня, не перевелись еще богатыри на Руси.

Отошло уже двадцать пять лет, а я все вспоминаю и не перестаю поражаться одному чудному люду по фамилии Потоцкий. А подевало было так…
Псковская сфера, учебка ПВО. Поскольку СССР тогда еще не развалился, мы в казарме во всей красе поимели оголтелую дружбу братских народов, однако центральные проблемы возникали у нас из-за узбеков. Было их в нашей роте человек тридцать, отсюда и проблемы, ну-кася что проблемы… они собирались гуртом и регулярно нас шибали и от этого природно у нас случались проблемы…
Грузины придерживались товарищ за товарища, казахи тоже не пускали себе в кашу плевать, а вот за нас, русскоукробелорусов, некому было вступиться. Мы никому не были нужны, даже самим себе, вот и терпели регулярные набеги от тамерланова войска.
Самое большее, что мы могли выставить – это человек десять(у прочих наших ратников возникали неотложные дела…)Вот и получались не эпические битвы, а доказательство преимущества среднеазиатского образа жизни. Однако вот, месяца полтора спустя, на пороге нашей казармы явился Он.
Ростом не особо торжествен, однако метра два в нем, разумеется же, было, может чуть предельнее. Котелок огромная что у коня, пузо выпячивается и если отойти поотдаленнее и посмотреть издали, то по пропорциям чудится, что он чуточный и толстенький, однако что токмо к нему подходил обыкновенный человек, то от их сочетания становилось ясно, что в этой жизни не все еще нам понятно…
Родом он был из тупой белоруской деревни и ходил гордую фамилию Потоцкий. По натуре был он народом нежным и стеснительным и это что один не поразительно, ведь иначе какой-нибудь любвеобильный кроманьонец этак бы и не рискнул приблизиться к неандертальцу – отдаленному пращуру нашего Потоцкого по дамской линии.
Потоцкий почему-то панически трясся любого начальства, даже сержантов, он был неторопливым и совершенно неспортивным народом, однако при массе в двести килограммов и силою, что у оборотня – это были безусловно не его проблемы.
Командир части кликал нашу роту бандеровским отрядом. Представьте себе – рота рядовой, позади коей марширует гигантский человек, одетый в черноголовый зэковский бушлат, стальные брюки, на котелке чуточная тюбетейка в облике солдатской шапки, а на ногах сапоги с разрезанными позади голенищами.
Из итого необходимого обмундирования на строе токмо и угодила шапка и кирзы сорок восьмого размера, а прочее – в чем забрали в армию, в том месяца три и предназначался, покудова не пришагала из округа сшитая на заказ гулливеровская фигура.
Не знаю отчего, однако мы с ним как-то разом сдружились, хоть поначалу я опасался подходить к этому огромному люду, мне чрезвычайно совестно, однако я трясся, что он меня тяпнет, если вдруг сойдет с рассудка. Вам это, чаятельно, покажется уморительным, прямо-таки вы Потоцкого не лицезрели. А вот дрессировщики львов меня поймут…
Первоначальный один он удивил меня, когда рота получала на строе упитанные солдатские лыжи для кросса. Нескольким счастливчикам не хватило и они отправились в теплую казарму поджидать возвращения уходившихся героев-лыжников.
Эпоха поджимало, скоро на старт, все подгоняют крепления и цепляют к ногам тяжеленные дрова, а Потоцкий зудит мне над ухом со уморительным белорусским говорком:
- Ой, мамочки, ой убъющь я на этих прыдуркаватых лыжах, я же сроду на них ня ездиу. Ой шо са мной будзе…
Вдруг за спиной послышался оглушительный треск, от коего я подпрыгнул – это мой огромный товарищ непримечательно сломал свою лыжу напополам, прямо-таки храня ее поставленными рядышком ручками. Я пробовал там переломить этакую дровыняку об колено – неа, не смог.
Эпоха шествовало и спозаранок или поздно, однако Потоцкий должен был нарваться на тамерланово силы из тридцати сабель… И этот подевай настал.
Обед. Наш богатырь поднимался с краю стола и привычно хранил чашку за дно, что блюдце(этак ему было спокойнее), против Потоцкого сидел свирепый узбек – центральный батыр и предводитель их войска. Батыр разрешил – «пора», подцепил черпак и приступил трепать его перед огромным благодушным рылом белоруса, выкрикивая всякие тюркские ругательства…
Гигант смолчал, спустил очи и помалкивая продолжил шамать отдаленнее. Тут и батыр удовлетворенный произведенным эффектом отсрочил черпак и тоже вернулся к трапезе. Скоропостижно(желая слово «внезапно» придумано не для динозавров)Потоцкий улучил момент и дал узбеку отцовского леща.
Батыр даже не ойкнув рухнул рылом в тарелку обрызгав супом всех за столом. Ревы!Гул!Угрозы!Земляки вышвырнули тело батыра на улицу, токмо там к нему вернулось рассудок.
Я, что и все русобелоукраинцы нашей роты, соображал что существовать нам осталось показательно до ужина, разумеется и хрен с ним, не впервой, однако что это за лещ этакий, от коего человек напрочь отсоединяется?
И Потоцкий еще один продемонстрировал этот фокус на солдатской чашке, тут все восстало на свои места. После леща по дну чашка совсем утеряла симметрию и сделалась шаткой, что будто грузовик проехал.
Повечеру мы сидели в полупустой казарме и тихонько беседовали. В духе пахло кровью, разумеется и ощущения мерзкие – не уяснишь, то ли знойно тебе, толи хладно. Чудовищно, одним словом.
Весело и беспечно было токмо чудо богатырю и он болтал без умолку о различных штатских глупостях. Я попытался вернуть его на нашу грешную татаро-монгольскую землю:
- Видаемо, сейчас пришагают узбеки тебя шибать. Ну-кася и нас четверых заодно. Нужно бы приготовиться как-то…
- А чего там готовиться, что пришагают, этак и наполучают ляшчей, что сьоння в столовой. Я, уместно, нередко дома драуся дярэуня на дярэуню. Ох и вещело было. Пришагает ко мне одна дярэуня, даст деньог и я шествую с ними лупить тамтую дярэуню. А там шиворот-навыворот – те справили деньог, уплатили мне и мы идем лупцевать перших…
Однако веселее от этого святочного рассказа нам не стало. Видаемо, наш бандеровец не чрезвычайно себе рисовал предательских азиатов в числе тридцати штук. Ну-кася, вот и все.
Топот сапог, сквозь лес коек мы усмотрели вражье силы. Узбеки стояли в центральном ходе и гортанно выкрикивали:
- Патоски, выхади шакал, убивать тебя будем!
Потоцкий поднялся с табуретки и направился к ним с трудом протискиваясь между коек. Мы вчетвером восстали и обреченно поплелись за ним. Белорус оглянулся и узнал с ухмылкой:
- Ой, а вы ж куда?Щидите тут, шобы я вас случаем не зачапиу. Щидите гавару!
Мы послушливо уселись, а отдаленнее затеялись живые картинки из русских эпических былин. Илья Муромец пришелся к воинству поганому и проронил:
- Шо чурки нерусские, приперлища?
Самый могучий Челубей еле доставал Муромцу носом до бляхи ремня. И тут затеялось – все тридцать бусурман с гиканьем кинулись на Богатыря со всех сторонок, пробуя его расхлябать. До рыла, разумеется, никто разжиться не мог, почему их азиатские кулачки уютно тыкались богатырю в огромный чрево что в подушку. Самое дикое, что Потоцкий хохотал. Ему было весело!
Ситуация становилась патовой, Муромец их не токмо не шибал, однако даже не воспринял всерьез, а визгливое силы Батыя безрезультатно раскачивало богатыря, будто дошколята ратуют со своим игривым тятькой.
В шабаше шабашей Потоцкому это наскучило и он разрешил освободиться от этих гигантских пчел. Богатырь хватал супротивников за ремни, бережно отрывал от пустотела и откидывал от себя метра на два. Разом по двое. При этом он сладко ржал и комментировал:
- Потешные вы чурки, что ребятня малые. Летите уже, поигралищя и буде…
Бусурманское силы пришагало в замешательство, первоначальный один в жизни их ярый сражение превращался в балаган. Тут кто-то из них припомнил про ремень, извернулся и раздобылся богатырю пряжкой до рыла.
Потоцкий издал рев что из ночных джунглей, пронзительно вырвал обидчика из орды и токмо сейчас включив всю свою звериную дурь, двумя ручками зашвырнул его свечой наверх. Узбек с глухим ударом столкнулся с торжественным казарменным потолком и посыпался книзу сообща с сокрушенными лампами дневного света.
Потоцкий что цирковой изнаночен, прорвавшийся на зрительские трибуны, сеял панику и разрушения. Лютые супротивники моментально обратились в пингвинчиков, с пробуксовкой сваливающих от вертолета.
Несколько секунд и казарма осиротела. Одинешенек особо чувствительный узбек даже метнул табуретку и попытался выпрыгнуть вослед за ней в сокрушенное окно… Муромец вернулся в наш угол, мы слегка напружились(чертяка его знает, что у неандертальцев с торможением…)Он уселся на собственный табурет, пощупал вспухшую губу и проронил:
- Эх, переусердствовал, трясусь я, шо о чурки все ж таки заложат меня сержантам. Хлопцы, може у кого жеркало шамать глянуць на свою рожу?

• 
  
  
  
  [/i]Послать в Twitter
  [/i]Рассказать Вконтакте
  [/i]Поделиться с товарищами
  [/i]Создать демотиватор
  [/i]Добавить надпись на фото