Обязательно, дочитайте до конца.

Ранее утро...8 марта. Будильник зазвенел, и даже не поспев, что следует
начать свою песню, умолк под напором моего перста. Почитай в темноте
оделся, тихонько прикрыв входную дверь, направился к базару. Чуть стало
светать.
Я бы не проронил, что погода была вешней. Ледяной ураган этак и норовил
забраться под куртку. Вознесши воротник и спустив в него что можно ниже
голову, я подходил к базару. Я еще за неделю до этого разрешил, ни каких
роз, токмо вешние цветы...праздник же вешний.
Я пришелся к базару. Перед входом, стояла огромная плетюха с очень
красивыми вешними цветами. Это были Мимозы. Я пришелся, разумеется цветы
действительно распрекрасны.
- А кто продавец, узнал я, хороня ручки в карманы. Токмо сейчас, я
почувствовал, какой ледяной ураган.
- А ты сынок смотрите, она отошла не на продолжительно, щас вернется, сказала
тетка, торговавшая по соседству саленными огурцами.
Я стал в сторонке, закурил и даже приступил чуть ухмыляться, когда
представил, что обрадуются мои тетки, дочка и хозяйка.
Против меня стоял старичина.
Сейчас я не могу проронить, что собственно, однако в его облике меня что-то
привлекло.
Старотипный плащ, фасона 1965 года, на нем не было места, кое было
бы не зашито. Однако этот заштопанный и перештопанный плащ был незапятнанным.
Брюки, этакие же престарелые, однако до безумия наутюженные. Чеботы, начищены до
зеркального лоска, однако это не могло скрыть их возраста. Одинешенек ботинок,
был перевязан проволокой. Я этак уяснил, что подошва на нем просто
отвалилась. Из- под плаща, была видана престарелая почитай обветшалая сорочка, однако и
она была незапятнанной и наутюженной. Харя, его харя было обыкновенным рылом старого
человека, вот токмо во взоре, было что непреклонное и гордое, не
смотря ни на что.
Нынче был праздник, и я уже уяснил, что дед не мог быть не скобленным в
такой подевай. На его рыле было с десяток парезов, отдельный из них были
заклеены кусочками газеты.
Деда трусило от холода, его ручки были ультрамаринового цвета.... его чрезвычайно трусило,
но она стоял на ветру и поджидал.
Какой-то не стоящий комок подкатил к моему горлу.
Я приступил замерзать, а продавщицы все не было.
Я продолжал рассматривать деда. По многим мелочам я догадался, что дед
не алкаш, он прямо-таки престарелый измученный скудостью и старостью человек. И
еще я прямо-таки явственно почувствовал, что дед стесняется теперешнего своего
положения за чертой скудости.
К плетушке пришлась продавщица.
Дед несмелым шагом двинулся к ней.
Я то же пришелся к ней.
Дед пришелся к продавщице, я остался чуть позади него.
- Хозяюшка.... милая, а сколько стоит одна веточка Мимозы,- трясущимися от
холода губами узнал дед.
- Этак, а ну-кася сваливай от сюдава алкаш, попрошайничать надумал, пускай сваливай, а
то.... прорычала продавщица на деда.
- Хозяюшка, я не алкаш, разумеется и не цежу я вообще, мне бы одну веточку....
сколько она стоит?- тихонько узнал дед.
Я стоял позади него и чуть с боку. Я усмотрел, что у деда в буркалах стояли
слезы...
- Одна, разумеется буду с тобой цацкаться, алкашня, пускай сваливай от сюдава, -
рыкнула продавщица.
- Хозяюшка, ты прямо-таки пророни, сколько стоит, а не реви на меня, -так же
тихо проронил дед.
- Ладно, для тебя, алкаш, 5 рублей ветка,- с какой-то ухмылкой сказала
продавщица. На ее рыле проступила ехидная ухмылка.
Дед вытащил трясущуюся ручку из кармана, на его длани покоилось, три бумажки
по целковому.
- Хозяюшка, у меня шамать три целкового, может найдешь для меня веточку на три
рубля,- как-то чрезвычайно тихонько узнал дед.
Я лицезрел его очи. До сих пор, я ни когда не лицезрел столько хандры и боли
в буркалах дядьки.
Деда трусило от холода что лист бумаги на ветру.
- На три тебе найти, алкаш, га га га, щас я тебе найду,- уже
прогорлопанила продавщица.
Она нагнулась к плетушке, продолжительно в ней ковырялась...
- На храни, алкаш, беги к своей алкашке, преподноси га га га га, - дико
захохотала эта дура.
В синей от холода ручке деда я усмотрел ветку Мимозы, она была сломана по
середине.
Дед пробовал другой ручкой придать этой ветке божеский обличье, однако она, не
желая внимать его, манерничала по полам и цветы глядели в землю...На руку
деда упала слеза...Дед стоял и хранил в ручке поломанный цветок и хныкал.
- Слышишь ты, сука, что же ты, блядь, сооружаешь?– приступил я, пытаясь
сохранить останки спокойствия и не заехать продавщице в голову кулаком.
Видаемо, в моих буркалах было что-то этакое, что продавщица как-то
побледнела и даже уменьшилась в росте. Она прямо-таки глядела на меня как
мышь на удава и помалкивала.
- Дед, а ну-кася смотрите, - проронил я, взяв деда за ручку.
- Ты курица, тупоумная сколько стоит твое ведро, отвечай шибко и внятно,
что бы я не напрягал слушок,- еле слышно, однако чрезвычайно ясно прошипел я.
- Э.... а...ну...я не знаю,- промямлила продавщица
- Я финальный один у тебя спрашиваю, сколько стоит ведро!?
- Чаятельно 50 гривен, - проронил продавщица.
Все это эпоха, дед не понимающе глядел то на меня, то на продавщицу.
Я кинул под ноги продавщице купюру, вытащил цветы и простер их деду.
- На тятя, цопай, и шествуй поздравляй свою хозяйку, - проронил я
Слезы, одна за одной, покатились по морщинистым щекам деда. Он мотал
головой и хныкал, прямо-таки помалкивая хныкал...
У меня у самого слезы стояли в буркалах.
Дед мотал головой в знак отказа, и другой ручкой прикрывал свою
поломанную ветку.
- Четыре, тятя, погони сообща, проронил я и взял деда под ручку.
Я тащил цветы, дед свою поломанную ветку, мы шествовали помалкивая.
По стезе я потянул деда в гастроном.
Я укупил торт, и бутылку красного вина.
И тут я припомнил, что я не укупил себе цветы.
- Тятя, послушай меня внимательно. У меня шамать финансы, для меня не
сыграют роль эти 50 гривен, а тебе с поломанной веткой шествовать к хозяйке не
гоже, нынче же восьмое марта, цопай цветы, вино и торт и шествуй к ней,
поздравляй.
У деда хлынули слезы.... они текли по его щекам и ухались на плащ, у него
задрожали уста.
Предельнее я на это глядеть не мог, у меня у самого слезы стояли в буркалах.
Я буквально силою впихнул деду в ручки цветы, торт и вино, раскрутился, и
вытирая очи сделал шаг к выходу.
- Мы...мы...45 лет сообща... она слегла.... я не мог, ее уйти нынче без
подарка, - тихонько проронил дед, благодарю тебе...
Я несся, даже не соображая куда бегу. Слезы сами текли из моих глаз...