Автор: newsmen 29-03-2014, 17:55 Раздел: Разное
Чаятельно, не стоит толковать про всю Америку. Америка чрезвычайно предельная, почитай что Россия. Всей Америки я не лицезрел. Я лицезрел Нью-Йорк, и этот город мне не приглянулся.
Я не уважаю Нью-Йорк, во-первых, потому, что он похож на Москву. Нью-Йорк – то же самое, что Москва, токмо ещё худее. Из двух российских столиц Москва отражает Америку, а Петербург – Европу. И это не одно и то же. У нас толкуют «Запад», однако Закат – понятие сравнительное, в прямом резоне этого слова. Мистические туннели связывают Петербург с Римом и Веной, однако, потерявшись в московской подземке, вы можете выйти на поверхность токмо в Бруклине, и по мне этого хватит, чтоб не уважать.
Второе, секс в предельном городе, или, если быть точным оригиналу, «Sex & The City». Все нью-йоркцы, при коих я упоминал об этом кинофильме, волновались и расстраивались, толковали, что в сериале целиком ошибочно показан их «прекрасный город». А я вот этого не приметил. Против, я разом угадал Нью-Йорк, с первой ноты: разумеется, это тот самый город, кой стал центральным и чистым героем мультисерийной драмы четырёх старящихся тёток в розысках одного пристойного мужика, или желая бы приключений на свои тощие задницы. И этак прославлен. Что ж, я не повинен. Берлин был героем прозы раннего и ещё русского Набокова, Петербург вечно был героем, и у Гоголя, и у Снежного, и у меня, хоть, даже Москва была героиней вполне пристойных романов, а Нью-Йорк режется центральную роль в мыльном сериале. Каков актёр, такова и роль.
Третье – чаевые. Тутошние обитатели толкуют, что Нью-Йорк живёт на чаевые и что будто даже гордятся этим. Большей нелепицы невозможно себе представить. Самый щедрый город мира ходит в лакейском сюртуке и клянчит мелюзга. Всем потребно оставлять на чай: официантам, таксистам, портье, носильщикам, чертякам в ступе и фуриям псовым. Ни у кого нету чёткого прайса. Я вовсе не ненасытный, особливо, когда у меня шамать финансы, однако я предпочитаю знать, сколько мне будет стоить та или другая услуга. Мне не нравится, когда от меня поджидают, что к цене, показанной в меню или где-то ещё, я причислю 20, 30 или 40%. Какого чёрта?! Добавьте в прайс, я буду знать, и если это мне потребно – платить. Я социалист. Мне не потребна прислуга. Мне не нравится, когда меня охватывают лакеи, с подобострастием заглядывающие мне в очи, в надежде получить от меня подачку. К сидящим народам всех специальностей я смотрю, что к товарищам, равновеликим себе, и готов платить им столько, сколько учреждено – без унизительных «чаевых».
Четвёртое – слякоть. Чумазее Нью-Йорка токмо окраины Лондона. Ещё это напоминает Калькутту: духота, мусор, орды, христарадники, полно хм… смуглых людей, гул, гомон, клаксоны. Однако Индия – сторона дхармы. А что тут?Между Индией и Америкой разница этакая же, что между презревшим условности общества затворником и немытым бомжем. Смрад равная, а духовности нету.
Пятое – разумеется, публика. О, публика распрекрасны, кто бы спорился. Когда мы поджидали в вестибюле отеля, с ещё нераспакованными чемоданами, одна наша спутница восхищалась, что распрекрасны тутошние дядьки!Словно упеки с обложек журналов!Нету сомнений, этак и шамать. Токмо фишка в том, что все модные журналы издаются тут, в Нью-Йорке. Тут снимают шкетов и девочек на обложки. И собственно эти журналы приучили тяни мир чаять, что таков эталон красы. Что красивость – это посредственный нью-йоркер: сохнущая хронической диареей помесь ирландца с пуэрториканцем. А там демонстрируешь любому люду Нью-Йорк и он в экстазе: прямо-таки рассадник красы и пошиба!
Помешались на здоровье – это четыре проронено. Собственно что помешались, а помешательство само по себе шамать хворь. Орды этаких помешанных ежевечерне бегут по набережным Гудзона. Господи, кто солгал им, что бег – это пользительно для здоровья???Продавцы кроссовок???Бег – это спорт, тяжёлый, нездоровый и травматический. Бег разбивает суставы, изнашивает связки, травмирует опорно-двигательную систему, хребет. Человечье тело не уготовлено для того, чтоб галопировать по твёрдому асфальту. К тому же, бег – это самодействующий стресс. В мире живой природы человек не хищник, а чащобе жертва, и если он бежит, то он бежит от кого-то, кто желает его съесть. Американцы пробуют «лечить» стресс городской жизни природным стрессом бега, и сооружают себе токмо худее. Славнейшее в мире здоровье и массовое долголетие – не в Америке, с её бейсболом и бегом, а в Полун/очной Корее с идеями чучхе и гимнастикой ушу. И в Европе славнее, чем в Америке. Шамать, хоть, шведская ходьба, с тростями, разгружающими хребет. А продавцы кроссовок пойдут в тартарары.
Публика, разумеется, случаются различные. Хоть, в Нью-Йорке полным-полно «русских», кои на самом деле – евреи. Худее этих русских нету никого. Это они метнули отчизну двадцать или тридцать лет назад и были тогда чрезвычайно горды и сладки, а сейчас кусают локти от зависти, потому что этакие же что они, – меньшие научные сотрудники, оставшись в России, чуть-чуть ещё потерпев, вскоре расхитили её сердечно и сейчас олигархи, а они что были, этак и остались таксистами. При этом любой толкует тебе слова с чудовищным апломбом и самомнением, считая себя в тончайшей степени успешным и фартовым, и экспертом во всём, не исключая и литературы, целиком не обращая внимания на то, что, на минуточку, это тебя, а не его, привезли рисовать русскую литературу на интернациональном мероприятии, а он – извините, таксист. Худее этаких русских таксистов токмо таксисты-пакистанцы, кои не знают ни города, ни английского языка кроме слов, начинающихся и заканчивающихся на fuck.
Шестым пускай будет подземка. В Нью-Йорке отвратительная подземка, этакая убогая, что даже аскетичное парижское подземка выигрывает по сравнению с ней. Никаких сравнений с ленинградскими подземными дворцами быть, разумеется, не может.
Сакральная география Нью-Йорка или снула, или профанирована. Таймс-сквер выглядит трёхмерной иллюстрацией к любому роману Виктора Пелевина: на многоэтажных экранах крутит рекламные ролики какая-то инфернальная ротожопа, и орды туристов что целые идиоты созерцают за тем, что их жизни сгорают в адском пламени потребления. Я ходил по Гринвиллидж и чуял, что когда-то тут была существование: хиппи, гуру, йоги, мантры, рок-н-ролл, Вьетнам, Форрест Гамп. Однако сейчас ничего не осталось. Токмо пицца.
Шамать ещё, пожалуй, латиносы. В них что-то дышит. И места латинской силы – католические храмы в Нью-Йорке. Они веруют в Творца, вот в чём подевало. In God we trust. И Творец верует в латиноамериканцев, это обоюдно. Вытекающий великий президент Америки будет католиком и мексиканцем. Все прочие тут давным-давно сдулись, даже чёрные.
Вы произнесете, что же они этакие непривлекательные правят всем миром?А этак и правят. И это ещё одна незапятнанно американская идея, коя была внушена всему миру: о том, что кто по факту наверху, тот и шамать самый славнейший. И если ты этакий умственный, то покажи мне свои финансы. По этой логике, самым славнейшим российским офицером был Сердюков. И этак ниже.
Русский человек знает, что не неукоснительно тот, кто наверху – самый славнейший. Русский человек помнит, что из золота и дерьма плавает на поверхности, а что погружается вглубь. Разумеется, Америка великая сторона. И у Америки шамать своя великая миссия, и в том, что Америка этакая, а не другая, и в том, что Америка правит миром, шамать резон, и в этом тоже план Господа. Одинешенек американский комик выступал с репризой: вот вы говорите пластик, пластик, нужно запретить пластик, пластик засоряет охватывающую среду; а откуда вы знаете, может, Творец токмо для того нас и создал, чтоб мы изготовляли пластик?
Этак что всякому самому про себя подобнее. Может, миссия американцев в том, чтоб изготовлять пластик. Может, Творец для этого создал Америку. А Россию – чтоб хранить правду. Правду, коя шамать и правда, и истина. Правду, коя торжественнее чем успех. Царственнее, чем победа или разгром в бейсбольном матче, разумеется и в чём угодно.
А значит, спозаранок или поздно, угловатый российский человек, сдвинув по обыкновению жерлом Калашникова со лба ушанку с красной звездой, задаст устрашенному миру сакраментальный спрос: в чём мощь, брат?И сам себе расплатится, что мощь – в правде.